Заявка 3.29

[Union of salvation]

Мирежи. Модерн!АУ: у Миши биполярное расстройство, Сережа пытается ему помочь по мере сил, которых у него все меньше.

запись создана: 08.03.2021 в 21:38

Comments

[анонимный декабрист]

Исполнение 1, 2145 слов. Надеюсь, удалось более менее попасть в заявку, ворнинг один - СТЕКЛО. Отрывки публиковать можно.

часть 1

Сережа осознает, что больше так не может, когда первым вызывается поработать сверхурочно. Понимает, что не хочет идти домой, не хочет окунаться в молчание, из которого целиком состоит Миша. Молчание струится у него по венам, молчание засело в солнечном сплетении, и даже говорить с Мишей словно бесконечно кричать в колодец и не слышать эха в ответ.
У Миши БАР – биполярное расстройство, и сначала это не казалось чем-то ужасным. Миша сказал, что принимает таблетки. Правда, сказал после того, как Сережа вытащил его, рыдающего, из ледяной воды. Прозрачные струи текли на пол, с Миши, через край ванны, коврик хлюпал под ногами. Стылое болото, вот что это было. Но тогда Сережа ничего не понял.
Они познакомились на какой-то вечеринке. Миша так сиял, так смеялся, так запрокидывая голову, что нельзя было не залюбоваться. Рассказывал без умолку глупые шутки, но все вокруг послушно хохотали, потому что нельзя было не отозваться на любое Мишино движение. И Сережа тоже отозвался, позволил Мише жарко дышать в шею, шептать ужасные пошлости, а после усадил с собой в такси. Там Мишу быстро развезло и он погрузился в беспокойный сон, из которого вынырнул только под утро. И разбудил Сережу, стянув с него трусы и вобрав его член в рот до самого основания. Так Сережу еще никогда не будили.
Оказалось, тогда Миша был в мании.
Какой Миша на самом деле, Сережа не знает до сих пор. И Миша очень старается, чтобы Сережа не узнал.
Когда Сережа понял, что с Мишей что-то не так, было уже поздно, уже сказаны были три слова, как приговор, как признание в убийстве, как то, от чего уже не откреститься и не отмыться, — «Я тебя люблю».
И Сережа действительно любит, даже сейчас, когда возвращается вечерами в тишину. Миша реагирует на него, обнимает, утыкается лбом в плечо, пахнет чем-то родным. Готовит ужины, потому что работы у него больше нет. Манию сменила депрессия, и Миша просто перестал на нее ходить. Даже трудовую не забрал. Потом у Миши закончились деньги, и нечем стало платить за съём. Сережа не мог не предложить переехать к нему, хотя бы на время. Время растягивалось и грозило превратиться в навсегда.
Сережа боится этого навсегда, боится застрять в пустотности, в Мишиной отдельности, он никогда не бывает по-настоящему рядом, между ними всегда глухая стена. Миша кивает, делает вид, что слушает, но смотрит всегда внутрь себя.
Иногда Сережа злится отчаянно, до ломоты в сжатых кулаках — он просто хочет быть счастливым, хочет смеяться, хочет, чтобы его любили в ответ ярко и горячо, хочет, чтобы на него смотрело не безмолвие. Он с трудом удерживается от того, чтобы влепить Мише пощечину, разбудить его, заставить себя услышать. Но это бесполезно. Миша и так слышит, только не на самом деле, он притворяется живым день за днем, притворяется для Сережи. А Сережа притворяется, что не чувствует отчаяния. И своего бессилия — ведь в Мише есть все для счастья, нужно только суметь вытащить его из черной коробки, в которой он заперся и выбросил ключ. Но у Сережи не выходит. Их несуществующее счастье как пазл, в котором не хватает одного фрагмента. И Сережа ищет на полу, под столом, в Мишином взгляде, в движениях рук тот самый недостающий кусочек, не желая верить, что это заводской брак. Такая вот нелепая случайность. Кусочка нет. И вся эта картинка обречена зиять неровной дырой в самой середине.
- Долго это будет продолжаться? Он же тебя убивает.
Паша уходит из офиса предпоследним. Сережа последним. У Паши кредит, у Сережи — Миша.
Паша все понимает, смотрит немигающим взглядом и не двигается с места. Паша очень умный, не начитанный, не образованный, а именно умный, каким-то древним знанием, которое позволяет ему видеть чуть больше, чем Сережа хотел бы показать. Паша как строчка из песни – «Мне триста лет, я выполз из тьмы». Паша одновременно бесит и восхищает, восхищает своим умением все понимать и бесит тем, что это умение направлено на Сережу. Зачем Паша его выбрал, зачем его слова, как нацеленный на Сережу прожектор? А Сережа сидит, жмурясь в круге этого несуществующего света, и хочет Паше врезать.
- Паш, да все нормально, — выдавливает из себя Сережа. Врет, естественно, ничего не нормально. Сереже страшно — страшно свихнуться, страшно уйти и все бросить, потому что Миша не выдержит, и как потом с этим жить, страшно быть мудаком. Страшно, что он сам заразился этим болотом и больше не сможет как раньше.
- Ничего не нормально, Сереж. Ты должен разобраться, ты же сам все понимаешь, по глазам вижу, что понимаешь. Это херня, а не жизнь, — Пашу не наебешь, и это очень обидно. Вариться в своем собственном разочаровании день за днем – нормально, но, когда его замечают другие, и, что еще хуже, как Паша пытаются помочь, начинает казаться, что все – конец. Ничего не осталось.
- А что ты предлагаешь? — Сережа вскипает, Паша умный, но не понимает его бессилия. — Что мне сделать? Выгнать его? Он же вскроется или из окна выйдет, как я должен с этим жить? И ты тоже. Ему даже идти некуда.
- Если хочешь, поживи пока у меня, — все остальные слова Паша игнорирует, но потом вдруг добавляет. — Знаешь, как говорят? Истина в глазах смотрящего. И если бы ты хоть на секунду посмотрел на этого своего Мишу повнимательнее, ты бы все понял. И то, что это никогда не закончится, и то, что ему просто так удобно и он даже не хочет, чтобы ему стало лучше.
- Это неправда, — шепчет Сережа, — неправда.
Миша старается. Только его старания такие же неправильные и больные, как он сам. Миша ходит с Сережей к друзьям, раз или два в месяц, словно усилием воли собирая себя в подобие целого. Много пьет весь вечер, и от шампанского оголенные провода у Миши внутри слабо искрят и в его голове зажигается тусклая лампочка. Ее света хватает на то, чтобы шутить, разговаривать нарочито громко, захлебываясь в словах, судорожно обнимать Сережу, то и дело глядя ему в глаза, – ну как, похож я на настоящего? И Сережа не решается сказать ему, что так нельзя, что так только хуже. Света не хватает надолго, он гаснет, вместе с ним гаснет и Миша. Сережа всегда это чувствует, будто его окатывает холодом. И уводит Мишу домой.
Миша из последних сил целует его мелко и часто в коридоре, беспорядочно касаясь губами лица и шеи, как будто выполняя сложный ритуал, после которого получит у Сережи индульгенцию. Молчаливое разрешение снова смотреть в себя. Пытается опуститься перед Сережей на колени, облизывает губы. «Не надо, ты устал», — говорит Сережа и чувствует облегчение. Они оба чувствуют.
Паша сочно матерится сквозь зубы и уходит. Сережа не знает, зачем он так волнуется, но очень хочет, чтобы перестал. От этого сочувствия только хуже, только крепнет внутри уверенность, что он все делает не так. Что взглянул в бездну, на которую не следовало смотреть, заблудился и пропал. И выход, как считает Паша, всегда есть, но это не выход.

[анонимный декабрист]

часть 2

Не выход. Сережа понимает это, когда входит в квартиру и устало опускает на пол рюкзак. Пахнет едой, значит Миша снова готовил. Еду Миша почти всегда пересаливает, иногда настолько, что у Сережи немеют язык и губы, но он все равно ничего не говорит. Даже не шутит про «влюбился», Миша не влюбился, он врос в Сережу и доверчиво положил свой ад в его протянутые ладони. А теперь Сережа не знает, что с этим делать. И не хочет признавать, что взял на себя слишком много и ответственность вколачивает его в землю каждый день, и однажды это станет невыносимым.
- Ты ведь меня бросишь, да? – слова Миши тихие, как порыв ветра, но Сережа все равно вздрагивает, как от пощечины. В Мишином голосе нет вопроса, он только притворяется, что есть. А на самом деле это констатация факта, отчаянная и безнадежная.
Миша стоит в прихожей и смотрит на Сережу, рассеянно перебирая пальцами край футболки. А потом в нем что-то ломается, он всхлипывает и Сереже на секунду кажется, что он сейчас бросится в ванную, запрется там и сделает с собой что-то непоправимое. То, чего Сережа больше всего боится, то, от чего болото окрасится алым.
Но Миша бросается вперед. К Сереже. Обнимает его, пахнущего осенью и метро, вцепляется в воротник пальто, подтягивая себя ближе. Его щеки мокрые от слез, и сквозь всхлипы до Сережи доносится бесконечное «Прости. Прости меня. Прости. Прости.»
- За что? – Сережа обнимает Мишу, чувствует, как тот трясется, мелко, словно в лихорадке.
- Ты ни в чем не виноват, — шепчет Сережа и чувствует, как внутри все рушится. Трещит и ломается, как старый гнилой дом. Как каждую клетку прошивает этими обломками, они как занозы, только каждая из них – Миша. Сережа на секунду чувствует такую боль, что дыхание перехватывает, а потом вдруг наступает покой. И тишина, но другая, не мертвая. Будто он и вправду сделал так, как Паша велел – посмотрел. И увидел Мишу, настоящего. Уязвимого, боящегося. Себя, Сережи, одиночества, нелюбви. Того, что его никогда не услышат в его безмолвии.
- Виноват, — Миша всхлипывает все отчетливее и жмется теснее, чтобы вобрать в себя побольше Сережи. — Я должен был сказать, сразу сказать, а не когда у тебя уже не было выбора. Ты же хороший, ты никогда бы не послал меня, а теперь ты не вывозишь, я чувствую, и сделать ничего не могу. Прости меня, что я бракованный.
- Ты не бракованный, это я идиот, — Сережа тянется к Мише в ответ, целует в спутанные волосы. Он вдруг понимает, что в тот раз, когда он выволок Мишу из ледяной воды, вытер, уложил в кровать, а Миша отодвинулся на дальний край и замер, точно хотел, чтобы его не трогали, Сережа все понял не так. Он ведь и правда не трогал. А Миша хотел другое, чтобы его обняли, чтобы любили все равно, даже такого.
- Я тебя не брошу, — уверенно говорит Сережа и тащит Мишу в спальню, опрокидывает на кровать, еще всхлипывающего, наваливается сверху, едва успев сбросить пальто. Миша с готовностью оплетает его всем собой, тянется за лаской, так отчаянно, что у Сережи в груди что-то воет ранеными зверем.
Это не секс даже, это что-то другое. То, как он целует Мишу, как смотрит на него, внимательно, точно впервые видит. Как раздевает осторожно, как будто Миша хрустальный, и трахает тоже бережно, медленно и тягуче. Миша вздрагивает, стонет, подается навстречу, глубоко и судорожно вдыхает. А Сережа продолжает его целовать, беспорядочно и невесомо.
Они так и засыпают, Сережа, уткнувшись губами в Мишин висок, и Миша, обвившись вокруг Сережи. Наутро Сережа еле выпутывается, чтобы заварить чаю. Мишу он находит хмуро глядящим из-под вороха одеял, он точно боится, что все закончится. Но Сережа целует его и вручает чашку, а потом идет за Мишиными таблетками. Протягивает ему на раскрытой ладони.
Миша часто только делает вид, что пьет их. Хочет, чтобы снова началась мания. Чтобы опять нравиться Сереже, смеяться искрящимся смехом и делать глупости, но мании нет. Только депрессия никак не заканчивается.
Миша берет таблетки и робко улыбается. Послушно глотает. Сережа садится рядом и говорит с ним о том, что ему не нужен Миша в мании, что настоящий Миша, потерянный, испуганный, такой уязвимый и любящий, его вполне устраивает. Что Миша должен слушаться, и тогда все будет хорошо. И Миша кивает. И слушается.
Соглашается лечь в больницу, это же всего на десять дней. Сережа ходит к нему каждый вечер после работы, больше не задерживаясь в офисе. Приносит книги и Мишины любимые конфеты, держит за руку, говорит с врачом. Миша страшно скучает, но терпит – телефоны в больнице запрещены. От скуки и собственных мыслей Миша прячется в книги, а после, когда Сережа косится на огромный пакет и предлагает их здесь оставить, только резко мотает головой. Сережины подарки, Сережа понимает и это, не настаивает, и книги уезжают вместе с ними домой.
Сережа водит Мишу к психотерапевту, каждую неделю, буквально за руку. Сжимает его остывшие пальцы, когда они поднимаются в лифте, и говорит, что все будет хорошо. И Миша оттаивает, больше не пытается быть не собой, выбирается из своей коробки. И даже когда они молчат, это тишина другая, живая и теплая, как Мишин нос, когда он утыкается Сереже в плечо, словно пряча себя от мира. В безопасности, где с ним ничего не случится.
Иногда Миша думает, что срывается, проваливается в черное, боится сам себя, боится, что снова исчез, но Сережа чувствует безошибочно, он до сих пор полон своих заноз и всегда знает, как надо. Садится рядом и гладит Мишу по волосам, долго, пока руку не сводит. И все становится снова хорошо.
Они осмеливаются пойти в гости только через несколько месяцев. Миша кидается было к бокалу, чтобы загореться для Сережи на несколько часов, но Сережа не дает, обнимает за плечи со спины и держит, не прерывая начатых разговоров. И Миша расслабляется, теплеет, пьет сок и все равно шутит, хоть и меньше обычного.
Паша смотрит неодобрительно, а в конце вечера, когда Миша смелеет настолько, чтобы отойти от Сережи и начать что-то показывать Ипполиту в телефоне, не выдерживает и подкарауливает Сережу на кухне.
- Сколько это будет продолжаться? – Паша крепко сжимает Сережино плечо, точно боясь, что тот сбежит. — Ты зачем… Сереж, ты с ума сошел за компанию?
- Ты ведь сам говорил – истина в глазах смотрящего. Так вот я посмотрел и, кажется понял.
Сережа и правда понял, понял, что потерянным кусочком пазла был все это время он сам, а сейчас все встало на место. И обязательно исправится. Он впервые за много месяцев поднимает взгляд на Пашу и смотрит ему прямо в глаза. Паша умный, он поймет рано или поздно.

[Гость]

Автор, вы выбрали очень тяжелую тему, но она получилась у вас замечательно! Они очень настоящие. Их безумно жалко, но в конце верится, что все у них будет хорошо. Они, несмотря ни на что, очень теплые и это так ценно, спасибо.

[Гость]

Заказчик прочел фик дважды и пришел наконец выразить свой восторг! Тема действительно очень непростая, и то, как вы бережно и драматично ее раскрыли, просто потрясающе. Всем плохо, никто не счастлив, и все же в итоге нащупывается путь к условному свету, и прямо вот верится, что все еще можно починить. Спасибо большое, имею много самых растроганных чувств!

[JamieAmber]

Миша не влюбился, он врос в Сережу и доверчиво положил свой ад в его протянутые ладони.
вот где-то на этом месте я совершенно точно уже всхлипывала, если не немногим раньше. спасибо большое за этот прекрасный текст, дающий надежду.

[ginger_toffee]

Господи, автор, вы как это, вы это за что, почему так, как перестать рыдать, скажите, а? Вы так бережно развернули такую сложную, такую болезненную тему, с таким чувством такта и осторожности рассказали такую трагичную историю, вы такую надежду подарили и им, и нам, это просто невероятно... каждое слово точно в цель, чувствуешь их всех (и Пашу, кстати, тоже!), и так в конце верится, что они справятся, что все получится, и это закончится, закончится этот кошмар. Невероятный текст, очень сильный, очень точный, целую ваши золотые руки.

[Графиня Барбосса]

Боже мой! Заказчик, гость, ginger_toffee, JamieAmber, ну почему вы такие хорошие, теперь автор почти всплакнул от отзывов. Вообще нет никаких слов, спасибо большое, что прочитали его, тема же такая, что можно пропустить, чтобы не додавать себе лишней драмы. И я очень рада, что понравилось, очень люблю этот текст, за то, каким он получился, и у них обязательно все будет хорошо
И Заказчику отдельное спасибо за то, что не ставил легких задач!